Весна.
Свинцовое небо встает комом в горле, а в подреберье судорожно трепыхается гадкий утенок, невзрачный и слабый.
Ему бы раскинуть белые крылья, подхлестнуть их ударом ветер и взмыть высоко-высоко.
Царевна-лебедь.
Я выхожу на набережную и устало плюхаю зад на гранитный парапет.
Привет, черная река.
Смотри, я выиграл у тебя еще целый год. Ты проносишь мимо меня трупы врагов и друзей, осколки мечт, надежд и любовей, смеешься и ждешь, когда я прекращу свое нелепое бултыхание и, наконец, лягу отдохнуть.
А я вот не курю уже два года. Бегаю по вечерам. Бью людей и боксерский мешок. И, похоже, отыграю обратно для себя еще много времени.
Только каждой серой промозглой весной я тоскую за прокуренными кухнями и странными странниками, которые проходят сквозь эти дымные комнаты в неизвестное никогде. Такие же свободные, как те птицы, чьи выкрутасы в небе я провожаю взглядом. Как рыбу за жабры меня тянет и тащит в облака, отраженные в поверхности реки и получается летучая рыба, которая хотела стать прекрасной птицей.
Пока, черная река.
Спасибо за отмерзший зад и дымный отзвук табака в волосах, но я, пожалуй, пойду.
Дальше бродить часами вдоль набережных и каналов, тонуть и плыть в тумане, резать его пластами и втягивать в себя через ноздри.
На самом деле, каждую весну я очень боюсь и очень надеюсь выйти не туда.
Тогда время сделает петлю, вывернется наизнанку, поменяв небо и воду местами, а я, наконец-то, проснусь.
01.04.2016
Свинцовое небо встает комом в горле, а в подреберье судорожно трепыхается гадкий утенок, невзрачный и слабый.
Ему бы раскинуть белые крылья, подхлестнуть их ударом ветер и взмыть высоко-высоко.
Царевна-лебедь.
Я выхожу на набережную и устало плюхаю зад на гранитный парапет.
Привет, черная река.
Смотри, я выиграл у тебя еще целый год. Ты проносишь мимо меня трупы врагов и друзей, осколки мечт, надежд и любовей, смеешься и ждешь, когда я прекращу свое нелепое бултыхание и, наконец, лягу отдохнуть.
А я вот не курю уже два года. Бегаю по вечерам. Бью людей и боксерский мешок. И, похоже, отыграю обратно для себя еще много времени.
Только каждой серой промозглой весной я тоскую за прокуренными кухнями и странными странниками, которые проходят сквозь эти дымные комнаты в неизвестное никогде. Такие же свободные, как те птицы, чьи выкрутасы в небе я провожаю взглядом. Как рыбу за жабры меня тянет и тащит в облака, отраженные в поверхности реки и получается летучая рыба, которая хотела стать прекрасной птицей.
Пока, черная река.
Спасибо за отмерзший зад и дымный отзвук табака в волосах, но я, пожалуй, пойду.
Дальше бродить часами вдоль набережных и каналов, тонуть и плыть в тумане, резать его пластами и втягивать в себя через ноздри.
На самом деле, каждую весну я очень боюсь и очень надеюсь выйти не туда.
Тогда время сделает петлю, вывернется наизнанку, поменяв небо и воду местами, а я, наконец-то, проснусь.
01.04.2016