Я слушаю оперу в актовом зале подземки. Драные джинсы, разбитая губа - вихрастый усталый воробей. Что поделать, какая ложа – такие и зрители.
Меня окружает прекрасная музыка, завораживает сильный низкий голос. Стоит закрыть глаза, стоит протянуть руку и щелкнуть пальцами, как гранит под ногами обернется паркетом, кожаная куртка станет камзолом, а электрические лампы над головой – тысячей свечей.
На этот голос можно опереться, как на руку – самыми кончиками пальцев, только чтобы не пошатнуться.
Блеск драгоценностей, пена кружев, изящные манеры. "Ля поэзи" серебряного века, пустая фантазия ни о чем.
-Ах, вы прекрасны, - лепечет тонкий юноша прекрасной даме в кринолине, а дама кокетливо закрывает лицо веером. Пусть юноша тонкий на самом деле девушка, а дама ему в матери годится и прекрасна разве что в своих мечтах, пусть. Тоска, тоска по шелку и грации в наш век электронных отношений и купли-продажи всего.
В фантазии продавали душу, чуть реже тело, но все-таки это был штучный товар.
Я подставляю лицо свету призрачных свечей и расправляю плечи, высоко вздергивая подбородок. Рядом едет продавец-консультант, лет двадцать, прыщ на лбу сияет сквозь тональник звездой небесной, на ресницах комки туши, во взгляде удивление.
Не принято в наш век так держать голову.
И холодно, безнадежно и безысходно – что толку тут мечтать, и грезить. Что принцы на белых конях, что это выдуманное время, миф и сказка, оживающая в романах и на сцене театра.
Лорд Рутвен, Лара, Монте-Кристо – вереница байроновских героев, мрачных одержимых демонов; вампиров, бледных и страстных – Эрос и Танатос так рука об руку, и так волнует.
Щелчком взбить пену несуществующего кружева.
Я слушаю оперу, полузакрыв глаза. Продавец-консультант тоже вынуждена это делать. Ей никуда не деться от меня и того романтичного сумасшествия, которое я сегодня распространяю.
Когда я выхожу и оборачиваюсь, я вижу как она, украдкой глядя в стекло вагона, гордо поднимает голову.