Живые люди, я снова хочу вам что-то написать.
Поэтому:
Вы мне - песню.
Я вам - зарисовку, рассказ, роман - как уж пойдет.
Выкладывать готовое буду в эту же запись, комменты приветствуются от всех читателей, а не только от автора заявки. По сути своей это все будут самостоятельные рассказы.
Все предыдущее написанное лежит тут -
naertu.diary.ru/p217716023.htmДля
Пирожок с дичью Предупреждения стандартные: в тексте мат без цензуры.
We Own The Night - Matthew Morrison-Вот скажи мне, почему в минуты моей слабости вокруг меня оказываются одни фальшивые мудаки?
Я подавился водкой.
Конечно, по законам жанра следовало бы написать, что я подавился чем-то более изысканным, например старым коньяком или молодым божоле, или хотя бы крепким кофе, но нет.
Подавился я именно водкой, потому что жрали мы исключительно ее, закусывая лежалыми орехами. Вероятно, воображение уже рисует читателю картину двух опустившихся маргиналов, которые трясущимися руками передают друг другу пузырь и жадно делят остатки соленых арахисовых крошек.
Дело обстояло немного иначе, потому как пили мы в Риге, на балконе Редиссон Блю, откуда был шикарный вид с верхотуры и открывались две чудесные перспективы: на Даугаву и убраться в полную синь.
читать дальшеОрехи приехали с нами еще из Питера и были не в лучшей форме, впрочем как и мы.
-Почему, сука? - потрясая стаканом, спрашивает она. - Почему когда мои друзья пишут робкое «кажется мне совсем херовенько» - я бегу раненым в жопу оленем спасать и набухивать, а они ко мне нет? Только вот это «ой прости-прости я бы да но нет!», - тоненьким голосом передразнивая кого-то.
- «Кто-то ехал на красный, плыл против теченья».
-Ой бля, поэт.
-Это не я, это Флер.
Она морщится и сбивает пепел в перспективу.
-Это вот как так? Сплошное вранье, я же вижу насквозь такое. Почему ты им все, а тебе в ответ только волшебное нихуя?
Глухое отчаяние в ее голосе, потухший взгляд и злость, бессильная, беззубая. Только лаять, а укусить некого, если только себя, но разве себя укусишь как следует.
-Ты никому не нужна, - улыбаюсь я, глядя на то, как ветер расшвыривает ей волосы по плечам. Роскошные темные кудри, Ботичелли бы, наверное, палитру сожрал за возможность нарисовать с нее какую-нибудь Венеру.
-Вот спасибо! Мог бы сказать, что будет как в кино, - она цедит слова сквозь зубы, махом допивая водку. - Тьфу. А как же настоящая дружба? Как же один за всех?
-Пиздеж. Пошли.
-Куда?
Спрашивает, но во взгляде вспыхивает жадный огонек - да куда угодно ты сейчас готова пойти, тебе все равно какой диплом у того врача, который зашьет твою рану и погладит по голове, и скажет, что все на свете предательства только приснились. Я знаю эту жажду, кто угодно, пожалуйста, кто угодно, дай мне тепла, хотя бы крошечку, хоть капельку. Гордецы давятся этой жаждой, заталкивают в самое нутро, а потом покупают оружие и выплевывают свинцом.
Одетые наспех, как будто любовники, которых кто-то вынудил бежать, мы выходим к Даугаве.
Вдоль набережной горят фонари, этакие пятна путеводного света вдоль черной реки, дорожка безопасности сквозь ночных химер, которые притаились у мокрых камней.
Я включаю музыку и чужой голос вплетается в нашу ночь, становясь еще одним пятном цвета и тепла в ней. Мы танцуем нехитрый вальс, просто на раз два три, никакого изящества в этом, даже ничего чувственного. Как бы не пыталась водка убедить вас в обратном - просто не бывает ничего чувственного посреди темноты и холода.
-Ты никому не нужна, - шепчу я ей на ухо и она фыркает в ответ.
-Тогда зачем ты меня выволок сюда и сейчас танцуешь?
-Так мне лишь бы выпендриться.
Смеется. Зло смеется, запрокидывая голову в ночное небо. Губы пересушены, потрескались, серыми полукружьями лежит под ресницами тушь. Усталая пьяная женщина.
-Ты старая и никому не нужна. Пошли купим еще водки.
-Не хочу. Хочу танцевать дальше, а потом трахнуть тебя на балконе.
-Холодно.
-Неженка. Я пошутила про балкон. Какого хера ты вообще не говоришь, что я отлично танцую даже пьяной? Я что, зря пять лет в Вагановке корячилась?
-Абсолютно зря.
Кто-то из прохожих переходит на другую сторону улицы, слыша как она снова смеется, вернее заходится ведьминским хохотом, до слез и до хрипа.
-Какие все твари, - выплевывает наконец, отсмеявшись. - Что, никакого утешения? Ты же умеешь в романтику, давай, скажи мне, что все будет хорошо, просто я связалась не с теми людьми. Ну, в жизни у меня еще появятся другие, настоящие друзья, которые меня не бросят. А?
Музыка заканчивается в неловкий момент и незавершенное движение.
-В музыкальный материал с номером не уложились. Начнем заново?
-Иди в жопу. Вот прямо в мою старую никому не нужную жопу. Давай заново.
И, конечно, мы танцуем еще и еще, почти весь остаток ночи, до тех пор пока не становится трезво и холодно. Танцуем пьяный вальс, она пытается в пьяный контемп и показать, что еще может стоять на полупальцах, я не пытаюсь ни во что, потому что пару раз уже наебнулся.
Только когда ночь закрывает свои глаза-фонари мы возвращаемся обратно в отель.
-Пиздец, - говорит она, глядя в зеркало. - Я Джокер, - размазывая помаду к ушам.
Пьяный Джокер женского пола, это, скажу я вам, зрелище непереносимое в своей отталкивающей притягательности.
-Ты тоже старый и никому не нужен, - говорит она, уходя в душ.
Я киваю и, не раздеваясь, падаю на кровать, не имея больше силы говорить. Рассвет разгорается, а такие вампиры как я сильны лишь ночью, солнце лишает нас власти, безжалостно стирая весь потусторонний шарм и обнажая возрастные морщины.
Надо было бы написать, что дверь ванной приоткрылась и она сказала что-то вроде «ты тоже мудак, но спасибо», но было бы неправдой, было бы как в кино, когда сценарист пытался в типаж сильной женщины, но не смог.
Фальшиво и на вкус как картон с блестками.
Ночь убегает прочь от нас на мягких лапах, унося в себе шесть пьяных часов. Лучших на свете, пьяных живых часов, прокуренных триста шестьдесят минут, наполненных всем.
И это все — настоящее.
Для
ТэллиэнTardigrade Inferno —Lovely Host"Позвольте себе роскошь - ваше новое тело, оснащенное всем необходимым. Изящный дизайн и плавность линий, абсолютно новая система координации самых сложных жестов, новейшие..."
Кир не стал дослушивать рекламу и смахнул изображение в сторону.
У него самого уже была эта роскошь и он прекрасно представлял все плюсы и минусы владения собственным телом.
Тело досталось Киру по наследству, потому он хоть налог за него не платил. Неплохое тело - женское, белое, с красивыми ногами и процентов на тридцать улучшенное. Прошивку, конечно, давно пора было бы обновить, да и некоторые суставы модифицировать, но, в целом, тело было очень даже ничего.
читать дальшеКир сдавал его в аренду посуточно и особенно не жаловался. С тех пор как все перебрались жить в сеть, желающих вспомнить набор реальных, а не синтезированных ощущений хватало.
Обслуживание тела, конечно, стоило дорого, после некоторых клиентов приходилось оплачивать полную детоксикацию и проводить косметический ремонт, но, за исключением мелких деталей, Кир был им доволен.
Он работал исключительно через проверенные сервисы, предпочитая платить процент, страхуясь от угона и таких повреждений, которые косметическим ремонтом уже не исправишь.
Пиликнуло новое сообщение. Очередной клиент желал окунуться в мир где есть гравитация, больные зубы, неуклюжие конечности и все очень медленно.
Кир перевел внимание на ник. "FluffyPuffyCat" улыбалась и рассылала во все стороны воздушные поцелуи с аватарки.
-Привет-привет! Ух, какое красивое тело, хочу на выходные арендовать, скажи мне цену сколько будет стоить? - затараторил резковатый и немного истеричный женский голос. Кир поморщился, но на его аватаре это не отразилось, потому как он давно выключил двустороннюю связь с двойником. Вежливо перечислив клиенту все условия и периодически прерываясь, чтобы выслушать поток дурацких вопросов, он скинул все требуемые трехмерки - вот так она идет, вот так танцует, так сидит и улыбается. "FluffyPuffyCat" все устраивало, она восторженно охала и ахала, чем ужасно раздражала Кира, но бизнес есть бизнес.
-Я получил оплату, выслал вам ключи доступа. С семи вечера пятницы до семи вечера воскресенья тело ваше. Приятного дня.
Кир заставил аватара улыбнуться и помахать, после чего отключился.
-Придешь в Океан-2? - спросил его голос помощника, которого Кир модифицировал до уровня "приятель". - Сегодня катаются на яхте и гладят дельфинов. У тебя скидка пять процентов, один из хозяев сервера твой клиент.
-Да, пожалуй, - Кир прикинул, что денег с новой аренды ему хватит на то, чтобы отдохнуть пару деньков. - Прокидывай.
Оповещение от тела пришло Киру, нежащемуся на солнце, в аккурат с первым глотком коктейля. В отличие от настоящих, синтезированные всегда были ровно того вкуса, как надо и от них, разумеется, не было похмелья. Бывали, конечно, какие-то извращенцы, которые включали себе эту опцию, но Кир был не из них.
Кир открыл сообщение и коктейль перестал доставлять ему радость. "FluffyPuffyCat", тупая эта дура, писала ему о том, что у нее большие проблемы с координацией, она ничего не может наладить, у нее все плохо и все пропало, она будет жаловаться и требовать возврат денег.
Пришлось подключаться, исследовать систему, проводить диагностику, сканировать, и, вроде бы все шло неплохо, вот только в какой-то момент Кир понял, что управление телом больше ему не принадлежит.
"FluffyPuffyCat" улыбалась и рассылала во все стороны воздушные поцелуи с аватарки.
-Неплохо, - улыбнулся Хел, разглядывая свое новое приобретение в зеркале. Взрослая красивая модификантка, даже блондинка. Считай, повезло.
"СУКА!" - загорелось на периферии. "Верни мне доступы! Я в полицию напишу!"
-Попробуй, - мурлыкнул хакер, приподнимая ладонями пышную грудь и любуясь на отражение. Все каналы наружу Хел разумеется бывшему хозяину отключил в первую очередь. Все, что тому оставалось - ругаться, при этом даже не имея возможности оповестить об этом окружающих. Этакий необитаемый остров внутри отдельно взятой человеческой головы.
"У меня есть друзья. Тебя найдут"
-Конечно-конечно, пусть ищут.
Единственным, кто все это мог услышать, был Хел. Да и то, предпочел не слушать, а проглядывать в текстовом виде.
"Я заплачу выкуп".
-Быстро ты как. Я думал, еще поугрожаешь часа два, а только потом начнешь торговаться.
"Сколько ты хочешь?"
-У тебя столько нет. Я думал у тебя больше на счетах. Ну ладно, и это сгодится на первое время.
"СУКА!"
Высокая блондинка сидела на скамейке в старом парке и, жмурясь на солнце, с аппетитом поедала мороженое.
Хел одним из первых ушел жить в сеть. Во-первых потому, что она всегда была его домом, а во вторых потому, что его тело посадили. Ускользнул, ушел, потерялся. Наверное, его собственное тело уже десять раз умерло, пока он скитался по виртуальным просторам, всячески развлекаясь.
Ездил на сафари по Марсу, плавал с китами, исследовал фантастические миры. Сеть предоставляла возможность быть кем угодно где угодно. Хел предпочитал оставаться собой.
-Дайте денег, тетя, - наглый пацан плюхнулся рядом на скамейку. - Я знаю, што у вас есть. Мороженое то дорогое нынче. Клубничное небось?
-Шоколадное. И я рад тебя видеть, старый друг.
-Ты телка. Охереть. Ты всегда телкой был?
-Нет, это тело.
-А чего мужика не взял?
-Предпочитаю женщин. А вообще, на ней прошивка была старая и очень удобная. И бывший хозяин тоже.
Пацан фыркнул и тоже прижмурился на солнце.
Мимо проскакали два кота. Полосатый нес в зубах нечто, похожее на горбушку хлеба, второй, черный, воинственно орал и преследовал первого. Вряд ли из-за горбушки.
-Да-а, жизни там не хватает, - по стариковски горбясь, протянул пацан. - Мне птичка насрала в капюшон. Представляешь? Вот никакой рандом такого события не сгенерит.
-Факт, - Хел улыбнулся. - Я сто лет не был на Земле. Прекрасное место, как мне помнится.
-Да, стало получше, с тех пор как всякие мудаки свалили наконец-то в сеть, - подросток потянулся и вскочил со скамейки одним легким, гибким движением. - Пошли, угощу тебя кофе и пончиками. Только чур - ты моя девушка. Я ж школьник, ты понимаешь, мне реноме надо.
-Окей, пуговки три расстегну на блузке.
-Пойдет! Я рад, что ты вернулся.
Хел глубоко вдохнул теплый весенний воздух. Ветер пах листвой и солнцем, где-то орали птицы, солнце гладило кожу. В сети тоже самое и совсем другое, но никогда абсолютно новое. Пластмассовый мир победил, это оказалось не так плохо, но осталась тоска по вот этому необъятному, живому, непредсказуемому.
-Я тоже.
Для
ЛоаррHurt - WarsЛегкие заполняет черная вода, соленая, горькая, морская. Помоги мне, боже.
Волны смыкаются надо мной, пока море влечет в пучину меня и того, кого я отказываюсь выпускать из объятий.
Пусть нас обоих сожрут морские рыбы, смешают нашу плоть и сольют воедино хотя бы так.
читать дальшеМы познакомились на крыше заброшенной высотки, в день когда пепел немного осел и через мутную взвесь в воздухе показалось солнце. Я пришел туда прыгать, а он там курил, свесив ногу в бездну и ждал меня
-Человек живет одну секунду, - сказал мне незнакомец, - та, которая сейчас.
Я выдавил из себя подобие улыбки. Мне было насрать на эту философию, рак жрал меня жадной зубастой пастью и от чертовой боли перед глазами плавали жирные черные кляксы.
-Хочешь прыгнуть?
Я кивнул.
Он пододвинулся и сделал приглашающий жест, мол, пожалуйста. Как будто я намеревался пройти мимо него в каком-нибудь баре, а он совершенно не хотел мне мешать.
-Хочешь боль пройдет?
Я притормозил у края и посмотрел ему в глаза.
Глаз у него не было. Черная пустота пулеметного дула смотрела на меня с его лица. Если это можно было вообще назвать лицом, черты плавились и перетекали одна в другую. Мужчина, женщина, ребенок, старик, старуха.
Он взял меня за руку и кляксы застыли, замерзли, осыпались сажей. Ветер взметнул ее в воздух, припорошив мне брови и ресницы. Незнакомец провел кончиками бледных пальцев по моему лицу и, шумно вздохнув, слизнул с них эту пыль.
-Горько. Будешь прыгать?
Я сел с ним рядом, устало привалившись к его плечу и вдыхая странный запах раскаленного металла, что шел от его одежды.
Посмотрев вниз, равнодушно отметил, что там на асфальте валяется кусок тряпья и какой-то мусор вокруг. Собирались люди, кто-то кричал и требовал вызвать полицию.
-Это ведь мое тело там внизу?
-Было им.
-Но я же не прыгнул.
Откуда-то слышен шум приближающегося вертолета. Молотя лопастями воздух, с неба снисходит огромная черная туша, из подбрюшья которой смотрит на меня в упор безразличным взглядом незнакомца тридцатимиллиметровая пушка.
Помоги мне, боже.
-Ничего не бойся, - он стоит за моим плечом. Жарко, кругом пустыня, которую выжгло солнце дотла, каменная крошка хрустит под сапогами. Его ладони закрывают мое сердце, пока я варюсь заживо в собственном поту. - Человек живет одну секунду. Целься. Стреляй.
Я стреляю, снова и снова. Черные точки в оптическом прицеле моей винтовки бегут врассыпную, с каждым толчком приклада в плечо, я чувствую как удовлетворенно, сыто, вздыхает за моим плечом незнакомец.
-Еще, - почти интимно шепчет он и его голос звучит шелестом первой приливной волны, за которой идет шторм.
Под ногами трясется песок и на поверхность давно высохшего моря всплывает подлодка. Древнее чудище вытаскивает свое тело на поверхность, блестя полированными боками. Соленая морская вода попортила его шкуру, но оно все так же опасно. В своей утробе оно несет двух детенышей, каждый из которых способен сожрать по половине мира, если будет отпущен на волю.
Он обнимает меня, разворачивая к себе и целует жадно, запуская язык глубоко в мое горло. Мне больше нечем дышать и легкие заполняет черная вода, горькая, морская. Все горит внутри и соль разъедает меня изнутри, но я крепко обнимаю его в ответ, отказываясь отпускать обратно в мир.
Помоги мне, боже.
Я никогда не был героем, просто выполнял приказы.
Я никогда не хотел нажимать на ту чертову красную кнопку.Для
ДариэльEdvin Marton - FanaticoУ Алекса полный рот бритвенных лезвий и все они в его голосе.
-Заново, - режет он своих учеников этой отточенной сталью и те покорно начинают сначала. Каждый из тех, кто сейчас полирует паркет в балетном классе добился многого, но жаждет взлететь еще выше.
Мир изящного искусства жесток ровно настолько, насколько и прекрасен. Каждый из выламывающих суставы у станка хочет оказаться на вершине, там, откуда снисходительно протягивает руку Алекс, божество из металла и света, нечеловек и, сука, фанатик.
Он стоит, скрестив руки на груди и наблюдает за теми, кто тянется к свету, холодному и ослепительному, таким бьет софит в глаза, а вовсе не солнце. Тонкогубый, некрасивый, весь из острых углов, высокомерия и одиночества, как и положено всяким королям, правителям или божествам, вознесшимся на недосягаемую высоту.
читать дальшеСовершенным инквизиторским чутьем вместе с полным отсутствием уважения Алекс вытаскивает несовершенство из укромных темных углов под безжалостный свет и исправляет в два -три болезненных маха.
В его группу запись на год вперед, а когда освобождается место, то кажется, что поют ангелы и снисходит благодатный огонь. Некоторые перепродают место в этом раю, где щелкает кнут, а господь знает все о боли.
-Заново, - с фанатичным блеском в глазах режет по живому Алекс и все продолжается до тех пор, пока не наступает глухая ночь. Этот работает на результат, ему все равно сколько времени за окном, ему все равно сколько придется потратить, чтобы получить то, чего он хочет.
Уже глубокой ночью Алекс выходит на улицу и нервно кусает сухие тонкие губы. Легкие его подрагивают, на языке горчит, курить хочется чудовищно, хотя он бросил три года назад.
Как будто издеваясь над ним, как сотни раз до этого над всеми королями и божествами, в конце улицы показывается тихо плывущий крохотный огонек сигареты.
Надо же было такому случиться, черт, черт, черт, а воля, стальное лезвие, затуплена сегодняшним днем окончательно. Шутка ли десять человек тащить на себе, заставляя, подчиняя, подхлестывая и на самого себя ее не остается.
-Можно мне? - спрашивает Алекс неуверенно и робко у случайного прохожего. Что именно ему можно прохожий не спрашивает. Молча протягивает пачку, щелкает зажигалкой.
Алекс глубоко втягивает дым в легкие, у него тут же кружится голова.
Прохожий стоит и смотрит на то как трясутся бледные руки этого врача. Он решает, что незнакомец хирург, он именно так их представлял - худыми, нервными, с некрасивой, но очень жесткой линией тонких губ.
-Херовый день?
-Херовая жизнь, - откликается Алекс, жадно затягиваясь и опираясь спиной о фонарь. Его ведет и тошнит, но этого недостаточно, нужно больше.
-Эй, тебе нужна помощь?
Алекс кивает. Ему очень нужна помощь, но нет такого стационара, в котором ее оказывают. У бегунов после марафона сводит ноги. У Алекса свело волю и он сейчас не способен даже на то, чтобы выбрать себе что-то на ужин.
Бывают ли врачи наркоманами? Таким вопросом задается Билл, глядя на то как кашляет и трясется странный человек. Что-то не позволяет ему оставить наркошу и продолжить свой путь домой. Повинуясь непонятному он делает шаг ближе к этому человеку, который смотрит с отчаянием жертвы, которая жаждет, чтобы ее догнали.
Билл подставляет плечо хирургу-нарику и тащит в бар. Алекс даже не спрашивает куда его ведут, безропотно следуя за. Билл заказывает пива, которое Алекс запрещает своим ученикам под страхом смерти и Алекс пьет его так же покорно. В нем разлито ужасающее безразличие ко всему происходящему и ему от этого хорошо.
Билл рассказывает как его выгнала любовница, а еще о том, что у его жены испортился характер после рождения ребенка, а также о том, что купил ботинки на размер меньше.
Алекс слушает все это с любопытством принца, сошедшего в народ. В мире, где живет Алекс столь приземленное и бытовое не обсуждают. Если только между собой, за закрытыми дверьми, но уж точно не с ним и не то, чтобы он грустил по этому поводу.
Но сейчас он слушает, пьет пиво, жует пропитанную отвратительно пахучим маслом гренку к пиву. Его пальцы жирные, но он даже не пытается вытереть их, прежде чем взяться за стакан и в результате все стекло в отпечатках.
Билл предлагает покурить еще и Алекс курит еще. Еcли бы Билл предложил отсосать, Алекс бы отсосал, прямо здесь, под столом или в туалете. Если бы Билл сказать отдать ему телефон, банковские карты, Алекс бы отдал. Но Билли не из таких, он ведь хороший парень.
Через три часа Алекса отпускает волевой паралич, он платит за пиво, скупо благодарит Билла, который спьяну не особенно понимает что произошло и наконец уезжает домой.
-Заново, - режет наутро Алекс очередных желающих отрастить крылья. - Это отвратительно, имейте совесть. Я же на вас смотрю.
Неизвестно, что каждый из класса мечтает сделать с этим фанатиком Терпсихоры, кладущим на ее алтарь жертву за жертвой, но взгляды, обращенные на Алекса полны смесью восхищения и ненависти.
Цепляя каждого за мягкую плоть, он волочет их за собой на Олимп. Большая часть умирает по дороге, проклиная на разные лады это некрасивое божество.
-Заново, - Алекс пластает голосом учеников как су-шеф ножом филе лосося. Быстро, остро и тонко до прозрачности. Выбрасывает лишнее, а то, что осталось, тащит все выше и выше, не жалея сил.
В конце концов, Пигмалион затупил не один резец, пока освободил из камня свою Галатею, так и Алекс свою волю, рабочий инструмент, не один раз затупит и отточит.
-Фанатик, сука, - рыдает от судороги в сведенных мышцах очередной, не сумевший выдержать этот подъем. Крючья прорвали его кожу, вышли с мясом, оставив валяться внизу безо всякой надежды на спасение.
Алексу все равно, он кривит губы, вцепляясь стальными когтями в мягкое мясо очередного, ведь Терпсихора не терпит слезливых жалоб и жирных отпечатков на прозрачном стекле.
-Фанатик, сука, - восхищенно шепчет тот, которого Алекс втаскивает все-таки под небеса.
-
-
06.08.2020 в 00:20-
-
10.08.2020 в 10:17Это отвратительно, имейте совесть. Я же на вас смотрю.
Это восхитительно. Как всегда. Спасибо!
-
-
16.08.2020 в 16:17Восхитительно контрастная зарисовка, очень красиво читается! Но мне за Алекса немного грустно, прям не очень весело настолько выкладываться.
-
-
16.08.2020 в 19:37Тэллиэн, так он же фанатик))
-
-
17.08.2020 в 00:24