У тебя своеобразные руки. Им не хватает изящества для того, чтобы я пел оду тонким прозрачным пальцам. Но ведь и не всему прекрасному быть изящным.
Ты одеваешься по-английски элегантно, в черное, такое спокойное и уверенное. Ходишь неспешно и немного неуклюже. Для завершения образа не хватает цилиндра и трости, жаль в двадцать первом веке совсем нельзя одеваться как в девятнадцатом.
А уж как в семнадцатом и подавно нельзя. Пена кружев, тяжесть и блеск драгоценностей, шелк, высокий каблук и куртуазные жесты кистью. Небрежно набрасывать твое пальто - на три размера больше меня, и поводить плечом. Мой друг, вы правы, я сегодня совершенно не по погоде одет.
Опускать кончики пальцев на твой локоть - аккуратно, только обозначая - я с тобой.
И все. Можно ничего не говорить. Выстукивать каблуками ритм, глубоко дышать влажным питерским воздухом, чуть улыбаться, глядя в закатное небо. Плыть в вишневом аромате твоих сигарет и слушать истории родом из девятнадцатого века. Ты рассказываешь неторопливо, сопровождая и иллюстрируя свои слова четкими движениями затянутых в кожаные перчатки рук.
Когда стемнеет, будет горячий ароматный чай в уютной маленькой кафешке, названия которой никто не запомнит и больше никогда не найдет. Там темно и красные лампы на столиках. Там ты будешь читать мне сонеты на своем любимом французском, прекрасно зная, что я его не понимаю и не переношу, а я буду опускать ресницы и прятать взгляд. Когда не понимаешь того, о чем посвященные тебе стихи, остается хотя бы выглядеть достойно их посвящению.
Ворох белых лилий, прекрасных, убийственных и нежных, чей аромат так тяжел и сладок. Ты мне их подаришь, сказав "подобное-подобному" и я с той поры прекращу любить все иные цветы.
Но так никогда и не полюблю французский.
Ты одеваешься по-английски элегантно, в черное, такое спокойное и уверенное. Ходишь неспешно и немного неуклюже. Для завершения образа не хватает цилиндра и трости, жаль в двадцать первом веке совсем нельзя одеваться как в девятнадцатом.
А уж как в семнадцатом и подавно нельзя. Пена кружев, тяжесть и блеск драгоценностей, шелк, высокий каблук и куртуазные жесты кистью. Небрежно набрасывать твое пальто - на три размера больше меня, и поводить плечом. Мой друг, вы правы, я сегодня совершенно не по погоде одет.
Опускать кончики пальцев на твой локоть - аккуратно, только обозначая - я с тобой.
И все. Можно ничего не говорить. Выстукивать каблуками ритм, глубоко дышать влажным питерским воздухом, чуть улыбаться, глядя в закатное небо. Плыть в вишневом аромате твоих сигарет и слушать истории родом из девятнадцатого века. Ты рассказываешь неторопливо, сопровождая и иллюстрируя свои слова четкими движениями затянутых в кожаные перчатки рук.
Когда стемнеет, будет горячий ароматный чай в уютной маленькой кафешке, названия которой никто не запомнит и больше никогда не найдет. Там темно и красные лампы на столиках. Там ты будешь читать мне сонеты на своем любимом французском, прекрасно зная, что я его не понимаю и не переношу, а я буду опускать ресницы и прятать взгляд. Когда не понимаешь того, о чем посвященные тебе стихи, остается хотя бы выглядеть достойно их посвящению.
Ворох белых лилий, прекрасных, убийственных и нежных, чей аромат так тяжел и сладок. Ты мне их подаришь, сказав "подобное-подобному" и я с той поры прекращу любить все иные цветы.
Но так никогда и не полюблю французский.