post mortem
Вернуться к собственному дому и обнаружить его заколоченным – это лучше, чем смотреть в окно на счастливую семью, доедающую рождественскую индейку в свете родного камина.
Вещи в беспорядке, был обыск. Разумеется, никому и в голову не пришло бы навести порядок после того как дом перевернули вверх дном.
Сорваны гобелены со стен, кофейный столик погиб безвозвратно, на том, что цело - слой пыли.
В холле было зеркало во всю стену.
Оно, как ни странно, уцелело. Ты медлишь две секунды, разглядывая собственное темное отражение - фигуру, закутанную в бархат плаща. Резким движением сбрасываешь с лица капюшон.
Отшатнешься, попятишься, не отводя взгляда. Так вот каким ты стал…
Страшно - поднять руку, провести пальцами по лицу, наблюдая, как отражение делает то же самое, что чудовище в зеркале - это ты. Лицо похоже на череп, кости обтянула кожа - сухая, белая, кажется - скулы сейчас прорвут ее и она осыпется пеплом и тленом. Глаза глубоко запали, усмешкой расходится ткань на почерневших губах, но крови нет. В мертвом теле она не течет.
Отворачиваешься, вихрем взбегаешь на второй этаж – там где были мольберты, кисти, краски…
И за следующий мучительный час понимаешь, что рисовать больше не можешь. Твои пальцы не чувствуют карандаша, штрих получается идеально ровным, четким… мертвым.
Собрать все наброски, карандаши и краски – дело одной минуты. Инсендио – и вот они горят. Ярко, как ты при жизни.
..Ин фуриозо, мечутся пальцы по клавишам, бьется о стены токката. Музыка тебе осталась. Радуйся.
А в течении следующих дней ты осознаешь, что утратил все способности к ментальной магии. Мастер Империо? Бывший. Люди закрыты от тебя, нитей от марионеточных ручек-ножек на пальцах больше нет и твой приказ теперь - только слова.
Страшная маска в зеркале смотрит на тебя неверящим взглядом. «Белый огонь несокрушимой воли» - кому он нужен теперь?
В бешенстве и отчаянии бить зеркала. Их было много в этом доме. Так пусть не будет ни одного!
Калека, урод, живой мертвец играет токкату. Заплакал бы, но слез нет. Мертвецы этого делать не умеют.
…захлопнуть крышку рояля, уронить голову на руки. Изящный аристократ, мастер империо, танцор и художник. Был.
Ты выбрасываешь свое тело в танец – изломанный, больной, в полной тишине. Танцуешь с тенями и закрываешь глаза, чтобы не видеть своего отражения в осколках битых зеркал.
Горят наброски. Звучит токката.
Падаешь на колени, режешь ладони осколками. Боли нет, нет даже ее – твоего последнего утешения, когда с хрустом открывалась кожа, выпуская алую кровь, ты прикусывал нижнюю губу, ожидая когда нектар черных цветов прекратит горчить и станет сладким. Ты любил боль во всех ее проявлениях, находил в ней удовольствие и давно потерял разницу между этими двумя понятиями.
Теперь ушла и она…
Поднимаешься, шатаясь, бредешь обратно к роялю… Музыка – все, что тебе осталось.
Магия… странно, что она осталась хоть в какой-то степени.
Ты еще несколько раз попытаешься взять кого-то под империо, привычно, безумно надеясь….Убьешь троих, поняв что – тщетно. Нитей на твоих пальцах больше нет, они оборваны и чуда не произойдет.
Сожжешь тела и, не пряча лица, вернешься домой. Пусть ужасаются так же, как раньше восхищались.
Можно скрыть уродство, способы есть. Но не вдохнуть жизнь в картину, нарисованную мертвой рукой, как не расплавить чужие души огнем собственной воли.
Ты садишься перед единственным уцелевшим зеркалом и долго смотришь в глаза чудовищу.
Жить – шепчет призрак, жестокий вечный демон. Стальная хватка, стальная душа. Неизменен, на остроту лезвия не влияет убранство ножен. Ты был прекрасен, стал уродлив. Ты утратил все, чем жил - красоту, магию, способность рисовать, способность чувствовать боль. Ты никогда не ощутишь вкуса вина и не сделаешь ни одного наброска. Но ты будешь жить. Твое прикосновение – смерть. Разве это не нравится тебе? Ты чудовище и ты будешь жить.
Пока ты жив – всегда есть возможность что-то исправить. Пока ты жив – ты потерял не все.
Считай часы до рассвета, прячься сам от себя. Это твоя кара и твоя расплата. Может быть, ты сможешь это пережить. Знаешь, что крепче стали? Вспомни...
…Черный шелк скользит по белой коже, мертвые пальцы застегивают запонки и изящным жестом поправляют манжеты. Отражение гордо вскидывает голову. Жалеть себя ты не позволишь.
Капля духов с нотой лимона, пламя свечей отразится в драгоценных камнях, украсивших тонкое запястье. Чудовище любит роскошь и может себе ее позволить. Белая маска скроет ту, что намертво приросла к лицу.
Отражение склонится в насмешливом поклоне и небрежно откинет прядь волос со лба.
Гордость – сплав не менее прочный, чем сталь.
2/07/07 Naertu
Вернуться к собственному дому и обнаружить его заколоченным – это лучше, чем смотреть в окно на счастливую семью, доедающую рождественскую индейку в свете родного камина.
Вещи в беспорядке, был обыск. Разумеется, никому и в голову не пришло бы навести порядок после того как дом перевернули вверх дном.
Сорваны гобелены со стен, кофейный столик погиб безвозвратно, на том, что цело - слой пыли.
В холле было зеркало во всю стену.
Оно, как ни странно, уцелело. Ты медлишь две секунды, разглядывая собственное темное отражение - фигуру, закутанную в бархат плаща. Резким движением сбрасываешь с лица капюшон.
Отшатнешься, попятишься, не отводя взгляда. Так вот каким ты стал…
Страшно - поднять руку, провести пальцами по лицу, наблюдая, как отражение делает то же самое, что чудовище в зеркале - это ты. Лицо похоже на череп, кости обтянула кожа - сухая, белая, кажется - скулы сейчас прорвут ее и она осыпется пеплом и тленом. Глаза глубоко запали, усмешкой расходится ткань на почерневших губах, но крови нет. В мертвом теле она не течет.
Отворачиваешься, вихрем взбегаешь на второй этаж – там где были мольберты, кисти, краски…
И за следующий мучительный час понимаешь, что рисовать больше не можешь. Твои пальцы не чувствуют карандаша, штрих получается идеально ровным, четким… мертвым.
Собрать все наброски, карандаши и краски – дело одной минуты. Инсендио – и вот они горят. Ярко, как ты при жизни.
..Ин фуриозо, мечутся пальцы по клавишам, бьется о стены токката. Музыка тебе осталась. Радуйся.
А в течении следующих дней ты осознаешь, что утратил все способности к ментальной магии. Мастер Империо? Бывший. Люди закрыты от тебя, нитей от марионеточных ручек-ножек на пальцах больше нет и твой приказ теперь - только слова.
Страшная маска в зеркале смотрит на тебя неверящим взглядом. «Белый огонь несокрушимой воли» - кому он нужен теперь?
В бешенстве и отчаянии бить зеркала. Их было много в этом доме. Так пусть не будет ни одного!
Калека, урод, живой мертвец играет токкату. Заплакал бы, но слез нет. Мертвецы этого делать не умеют.
…захлопнуть крышку рояля, уронить голову на руки. Изящный аристократ, мастер империо, танцор и художник. Был.
Ты выбрасываешь свое тело в танец – изломанный, больной, в полной тишине. Танцуешь с тенями и закрываешь глаза, чтобы не видеть своего отражения в осколках битых зеркал.
Горят наброски. Звучит токката.
Падаешь на колени, режешь ладони осколками. Боли нет, нет даже ее – твоего последнего утешения, когда с хрустом открывалась кожа, выпуская алую кровь, ты прикусывал нижнюю губу, ожидая когда нектар черных цветов прекратит горчить и станет сладким. Ты любил боль во всех ее проявлениях, находил в ней удовольствие и давно потерял разницу между этими двумя понятиями.
Теперь ушла и она…
Поднимаешься, шатаясь, бредешь обратно к роялю… Музыка – все, что тебе осталось.
Магия… странно, что она осталась хоть в какой-то степени.
Ты еще несколько раз попытаешься взять кого-то под империо, привычно, безумно надеясь….Убьешь троих, поняв что – тщетно. Нитей на твоих пальцах больше нет, они оборваны и чуда не произойдет.
Сожжешь тела и, не пряча лица, вернешься домой. Пусть ужасаются так же, как раньше восхищались.
Можно скрыть уродство, способы есть. Но не вдохнуть жизнь в картину, нарисованную мертвой рукой, как не расплавить чужие души огнем собственной воли.
Ты садишься перед единственным уцелевшим зеркалом и долго смотришь в глаза чудовищу.
Жить – шепчет призрак, жестокий вечный демон. Стальная хватка, стальная душа. Неизменен, на остроту лезвия не влияет убранство ножен. Ты был прекрасен, стал уродлив. Ты утратил все, чем жил - красоту, магию, способность рисовать, способность чувствовать боль. Ты никогда не ощутишь вкуса вина и не сделаешь ни одного наброска. Но ты будешь жить. Твое прикосновение – смерть. Разве это не нравится тебе? Ты чудовище и ты будешь жить.
Пока ты жив – всегда есть возможность что-то исправить. Пока ты жив – ты потерял не все.
Считай часы до рассвета, прячься сам от себя. Это твоя кара и твоя расплата. Может быть, ты сможешь это пережить. Знаешь, что крепче стали? Вспомни...
…Черный шелк скользит по белой коже, мертвые пальцы застегивают запонки и изящным жестом поправляют манжеты. Отражение гордо вскидывает голову. Жалеть себя ты не позволишь.
Капля духов с нотой лимона, пламя свечей отразится в драгоценных камнях, украсивших тонкое запястье. Чудовище любит роскошь и может себе ее позволить. Белая маска скроет ту, что намертво приросла к лицу.
Отражение склонится в насмешливом поклоне и небрежно откинет прядь волос со лба.
Гордость – сплав не менее прочный, чем сталь.
2/07/07 Naertu
@темы: РИ, "ВВВ", Творчество