Утро. Кофе, сигарета, одуряюще пахнет лилия. Аромат табака мешается с цветочным, в распахнутую форточку врывается ветер и – как выстрел – возникает в памяти весеннее утро – страшно подумать, шесть с половиной лет тому назад.
…я сижу на балконе седьмого этажа, свесив одну ногу в бездну. Закутанный в твою рубашку, пятнадцатилетний уличный волчонок. Ехидный прищур – меня уже успела приложить жизнь, я скалюсь и нападаю молча. Озлобленный на весь мир и абсолютно безбашенный. Ветер раскидывает мне по плечам волосы – яркие как огонь, как я сам.
Курю твой «парламент», жутко дорогая по тем временам и особенно для меня, вещь.
Ты выходишь на балкон, смотришь на меня дикими глазами – ты, взрослый, не поймешь как можно при плюс пяти сидеть тут в одной твоей рубашке и не дрожать от холода.
Ты безумно взрослый, старше меня на двадцать один, кажется, год. Я уже не помню, к сожалению. Тебе было тридцать шесть или тридцать семь.
Короткий диалог ни о чем. Мы всю ночь с тобой пили и трепались за жизнь, философию Ницше, музыку, снова философию и так далее. Все целомудренно и невинно.
Тебя явно посетило похмелье, а мой юный организм остался индифферентен. Организму пока что абсолютно плевать – в него залили марочный коньяк, бутылка стоимостью две средних зарплаты или паленую водку.
Мне пятнадцать лет, я оторван и безумен, мне можно все и я верю в то, что бессмертен.
Я прохожу по этой жизни, не считаясь ни с кем, кроме себя и абсолютно уверен в том, что выиграю любой бой.
Ты молча куришь, потом снимаешь меня с перил балкона и уносишь в комнату.
Я прячу лицо у тебя на груди. Запах одеколона и мягкая фланелевая рубашка.
Ты укладываешь меня в постель, закутываешь в одеяло и садишься рядом. Смотришь.
Я тогда не понимал того, что значит – любить юность. Восхищаться ей и чувствовать себя моложе за счет того, что рядом есть такое безумное, безбашенное, молодое. Понял намного позже.
На прикроватном столике – лилии. Ты задергиваешь шторы, закрываешь дверь – в этой квартире живет еще и твоя двенадцатилетняя дочь – и ложишься рядом со мной.
Ты шепчешь мне о том, какая белая у меня кожа, тонкие пальцы, как я красив и изящен. Усмехаюсь. Для меня пока это не комплименты. Посмотри на мои ободранные костяшки и шрамы– вот чем я горжусь. Притягиваю тебя в поцелуй – властно и непререкаемо, с точностью зная, что ты - -взрослый и сильный – сделаешь то, чего хочу я.
Безумный секс, отчаянный, со слезами в конце и просьбами никогда не оставлять. Так – словно в последний раз и больше никогда.
...табак, черный шоколад, аромат лилий, весенний ветер.
Я выхожу из парадной, вскидываю голову и скалюсь на солнце. И правда – последний. Я никогда не вернусь в этот город и никогда не встречу тебя. Сказать по правде, сейчас я уже не помню твоего лица.
Закидываю рюкзак за плечи и иду по улице. В кармане – пятьсот рублей, огромная сумма, пачка «парламента» и лепесток лилии.
В памяти – почти ничего, а впереди, кажется, вечность.
18/08/07
…я сижу на балконе седьмого этажа, свесив одну ногу в бездну. Закутанный в твою рубашку, пятнадцатилетний уличный волчонок. Ехидный прищур – меня уже успела приложить жизнь, я скалюсь и нападаю молча. Озлобленный на весь мир и абсолютно безбашенный. Ветер раскидывает мне по плечам волосы – яркие как огонь, как я сам.
Курю твой «парламент», жутко дорогая по тем временам и особенно для меня, вещь.
Ты выходишь на балкон, смотришь на меня дикими глазами – ты, взрослый, не поймешь как можно при плюс пяти сидеть тут в одной твоей рубашке и не дрожать от холода.
Ты безумно взрослый, старше меня на двадцать один, кажется, год. Я уже не помню, к сожалению. Тебе было тридцать шесть или тридцать семь.
Короткий диалог ни о чем. Мы всю ночь с тобой пили и трепались за жизнь, философию Ницше, музыку, снова философию и так далее. Все целомудренно и невинно.
Тебя явно посетило похмелье, а мой юный организм остался индифферентен. Организму пока что абсолютно плевать – в него залили марочный коньяк, бутылка стоимостью две средних зарплаты или паленую водку.
Мне пятнадцать лет, я оторван и безумен, мне можно все и я верю в то, что бессмертен.
Я прохожу по этой жизни, не считаясь ни с кем, кроме себя и абсолютно уверен в том, что выиграю любой бой.
Ты молча куришь, потом снимаешь меня с перил балкона и уносишь в комнату.
Я прячу лицо у тебя на груди. Запах одеколона и мягкая фланелевая рубашка.
Ты укладываешь меня в постель, закутываешь в одеяло и садишься рядом. Смотришь.
Я тогда не понимал того, что значит – любить юность. Восхищаться ей и чувствовать себя моложе за счет того, что рядом есть такое безумное, безбашенное, молодое. Понял намного позже.
На прикроватном столике – лилии. Ты задергиваешь шторы, закрываешь дверь – в этой квартире живет еще и твоя двенадцатилетняя дочь – и ложишься рядом со мной.
Ты шепчешь мне о том, какая белая у меня кожа, тонкие пальцы, как я красив и изящен. Усмехаюсь. Для меня пока это не комплименты. Посмотри на мои ободранные костяшки и шрамы– вот чем я горжусь. Притягиваю тебя в поцелуй – властно и непререкаемо, с точностью зная, что ты - -взрослый и сильный – сделаешь то, чего хочу я.
Безумный секс, отчаянный, со слезами в конце и просьбами никогда не оставлять. Так – словно в последний раз и больше никогда.
...табак, черный шоколад, аромат лилий, весенний ветер.
Я выхожу из парадной, вскидываю голову и скалюсь на солнце. И правда – последний. Я никогда не вернусь в этот город и никогда не встречу тебя. Сказать по правде, сейчас я уже не помню твоего лица.
Закидываю рюкзак за плечи и иду по улице. В кармане – пятьсот рублей, огромная сумма, пачка «парламента» и лепесток лилии.
В памяти – почти ничего, а впереди, кажется, вечность.
18/08/07
-
-
18.08.2007 в 18:05Мне нравится этот персонаж. Не могу назвать человеком, ведь человека не знаю.
Но образ - он кажется родным. Я его понимаю иногда.
Твои вещи всегда немного грустны, но всегда закончены.
-
-
18.08.2007 в 18:11-
-
18.08.2007 в 21:32Но если я напишу "мне нравится человек" - это будет неправдой, ведь самого человека я не знаю. Поэтому и назвал персонажем..