Стихи Хельги, 2002г. Не хочу их потерять еще раз.
Танец
Здесь царство золота, жизни, света,
здесь среди смертных - мы одни.
Колонны хрустальные, блеск паркета,
в скользящем вальсе кружат огни.
Твоя улыбка гостей чарует,
и продолжается пьяный бал.
Шампанского бьют золотые струи
из пастей свирепых химер в бокал.
Танцоры вихрем скользят в зеркальном
мире, и пламя с одежд течет...
Ты молча вертишь бокал хрустальный
пальцами, что холодней, чем лед.
"Ты приуныл..." - я волос касаюсь,
волн золотистых нежной рукой,
в незримом объятии я спасаюсь,
пью твои губы за упокой.
И наши пальцы под белым пленом
скатерти шитой сплелись в одно...
Ты вдруг вскочил, наступил коленом
на златотканое полотно,
Тело подбросил, гибко, четко,
выпрямил спину, юный бог,
И, рассыпаясь дробью, чечетка
порхнула из-под умелых ног.
Свет канделябров залил танцора,
волосы вспыхнули в белой мгле,
пьяные громко орали хором:
"Браво!" - а ты танцевал на столе,
переступая меж кубками ловко
и над фарфором скользя змеей...
нечеловеческая сноровка
и глаз холодных взгляд неземной.
Холодной кожи мертвая бледность,
подтеки тени в ямках ключиц...
Бог мой! я упаду на колени,
стану одним из безликих лиц,
пока мой ангел на скатерти белой
движется в танце, что кровью пьянит,
я, обезумев, прильну всем телом
к тени его, что рядом стоит.
Пусть он уходит, танцуя, в бездну
света, раздробленного в зеркалах.
И алым маком - кровь из порезов
стекает с рук на алтарь стола.
И сотни взглядов - ладоней сотни
твой танец странный сквозь ночь вели,
а я рыдал на полу часовни,
где Бога выцветший лик в пыли...
Ведь ты, язычник, танцуешь гибко,
и пламя жертвенного костра
взлетает к небу под звуки скрипки,
чернеет кедровых дров кора.
И жарко дышат, алея, угли,
и льется золото в зеркалах
на красный бархат сидений стульев,
на пену кружев на рукавах,
А я целую устало губы
пыльного лика. Льну щекой
к щеке холодной. Еще к кому бы
прижавшись так, получить покой?
И осознав свою суть, я с криком
выбегу прочь, под прозрачный свет,
там, где танцует прекрасноликий
демон, который знает ответ.
(с) Helga
***Дай обласкать Луне твои плечи, мой мальчик,
Кончится ночь, яблочный отблеск рассвета
Станет цвести на щеках твоих, кончен и начат
Новый отсчет благодатного жаркого лета,
Пусть Купидоны глядят на тебя беспристрастно
С неба, увитого трогательною лепниной:
Ты их прелестней в сто крат и крат в двести прекрасней
Взгляду невидимый, разумом непостижимый
Нимб снисхождения, млечной зарей опушенный,
Лаской окутавший тело Нарцисса, что, томно любуясь
В зеркале свода лепного собой, безнадежно влюбленный
В недосягаемость морока. Жажду такую
Не утолить ни вином, карамельно-прозрачным,
Ни настоявшимся солнцем в бокале хрустальном,
Дай обласкать пальцам моим твои плечи, мой мальчик,
Дай раствориться под пологом мраморной тайны.
Книга святая распластана мертвой медузой,
Черные строки клеймят меня лилией белой,
Да, я осмелился дерзко похитить ту робкую музу,
Что привела меня за руку к этому стройному телу.
В сладких шелках, закусив прядь из солнца, ты таешь.
Лед флорентийский, бог королевского ложа.
Где мой кинжал, мальчик мой, ты случайно не знаешь?
Россыпь алмазинок пота на млеющей коже –
Вот ожерелье, которое в дар тебе нес я, смятенный,
Полз под суровыми темными сводами мертвых реликвий.
Раньше был Бог – ослеплял красотою нетленной,
Ныне – мальчишка, в чьих прядях запутались блики –
Отблески зорь грозовых, снов кинжальных истома,
Бледной рукой я нащупаю ножны резные.
Ангелы спят под ванильными чарами рома,
Мальчик мой спит – за окном облака золотые.
Тот, кто терзал мою плоть – пальцы пахнут как мята,
Резвый смешливый наглец в полудреме постели.
Кровь сладких вен ручейком впадет в море заката,
Раб убивает хозяина – разве ли это не прелесть?
Дай обласкать Луне твои плечи, мой мальчик,
Голос мой страшен и тих – желтый диск как монета.
Пурпура царского брызги на стеклах – и дальше
Нежный рассвет бесконечного сладкого лета.
(с) Helga
Танец
Здесь царство золота, жизни, света,
здесь среди смертных - мы одни.
Колонны хрустальные, блеск паркета,
в скользящем вальсе кружат огни.
Твоя улыбка гостей чарует,
и продолжается пьяный бал.
Шампанского бьют золотые струи
из пастей свирепых химер в бокал.
Танцоры вихрем скользят в зеркальном
мире, и пламя с одежд течет...
Ты молча вертишь бокал хрустальный
пальцами, что холодней, чем лед.
"Ты приуныл..." - я волос касаюсь,
волн золотистых нежной рукой,
в незримом объятии я спасаюсь,
пью твои губы за упокой.
И наши пальцы под белым пленом
скатерти шитой сплелись в одно...
Ты вдруг вскочил, наступил коленом
на златотканое полотно,
Тело подбросил, гибко, четко,
выпрямил спину, юный бог,
И, рассыпаясь дробью, чечетка
порхнула из-под умелых ног.
Свет канделябров залил танцора,
волосы вспыхнули в белой мгле,
пьяные громко орали хором:
"Браво!" - а ты танцевал на столе,
переступая меж кубками ловко
и над фарфором скользя змеей...
нечеловеческая сноровка
и глаз холодных взгляд неземной.
Холодной кожи мертвая бледность,
подтеки тени в ямках ключиц...
Бог мой! я упаду на колени,
стану одним из безликих лиц,
пока мой ангел на скатерти белой
движется в танце, что кровью пьянит,
я, обезумев, прильну всем телом
к тени его, что рядом стоит.
Пусть он уходит, танцуя, в бездну
света, раздробленного в зеркалах.
И алым маком - кровь из порезов
стекает с рук на алтарь стола.
И сотни взглядов - ладоней сотни
твой танец странный сквозь ночь вели,
а я рыдал на полу часовни,
где Бога выцветший лик в пыли...
Ведь ты, язычник, танцуешь гибко,
и пламя жертвенного костра
взлетает к небу под звуки скрипки,
чернеет кедровых дров кора.
И жарко дышат, алея, угли,
и льется золото в зеркалах
на красный бархат сидений стульев,
на пену кружев на рукавах,
А я целую устало губы
пыльного лика. Льну щекой
к щеке холодной. Еще к кому бы
прижавшись так, получить покой?
И осознав свою суть, я с криком
выбегу прочь, под прозрачный свет,
там, где танцует прекрасноликий
демон, который знает ответ.
(с) Helga
***Дай обласкать Луне твои плечи, мой мальчик,
Кончится ночь, яблочный отблеск рассвета
Станет цвести на щеках твоих, кончен и начат
Новый отсчет благодатного жаркого лета,
Пусть Купидоны глядят на тебя беспристрастно
С неба, увитого трогательною лепниной:
Ты их прелестней в сто крат и крат в двести прекрасней
Взгляду невидимый, разумом непостижимый
Нимб снисхождения, млечной зарей опушенный,
Лаской окутавший тело Нарцисса, что, томно любуясь
В зеркале свода лепного собой, безнадежно влюбленный
В недосягаемость морока. Жажду такую
Не утолить ни вином, карамельно-прозрачным,
Ни настоявшимся солнцем в бокале хрустальном,
Дай обласкать пальцам моим твои плечи, мой мальчик,
Дай раствориться под пологом мраморной тайны.
Книга святая распластана мертвой медузой,
Черные строки клеймят меня лилией белой,
Да, я осмелился дерзко похитить ту робкую музу,
Что привела меня за руку к этому стройному телу.
В сладких шелках, закусив прядь из солнца, ты таешь.
Лед флорентийский, бог королевского ложа.
Где мой кинжал, мальчик мой, ты случайно не знаешь?
Россыпь алмазинок пота на млеющей коже –
Вот ожерелье, которое в дар тебе нес я, смятенный,
Полз под суровыми темными сводами мертвых реликвий.
Раньше был Бог – ослеплял красотою нетленной,
Ныне – мальчишка, в чьих прядях запутались блики –
Отблески зорь грозовых, снов кинжальных истома,
Бледной рукой я нащупаю ножны резные.
Ангелы спят под ванильными чарами рома,
Мальчик мой спит – за окном облака золотые.
Тот, кто терзал мою плоть – пальцы пахнут как мята,
Резвый смешливый наглец в полудреме постели.
Кровь сладких вен ручейком впадет в море заката,
Раб убивает хозяина – разве ли это не прелесть?
Дай обласкать Луне твои плечи, мой мальчик,
Голос мой страшен и тих – желтый диск как монета.
Пурпура царского брызги на стеклах – и дальше
Нежный рассвет бесконечного сладкого лета.
(с) Helga
@темы: стихи
-
-
10.11.2009 в 00:38-
-
10.11.2009 в 08:35-
-
10.11.2009 в 09:05-
-
10.11.2009 в 15:43-
-
10.11.2009 в 16:03